Юмористическая поэма
Одет в цветы Васильевский,
Пестреет Петроградочка,
С Тучкова наблюдается
Красивейший закат.
Майор госбезопасности
С работы возвращается,
С минувшим днём прощается
Под рокот автострад.
Вечерний город светится
Во всей своей прекрасности,
И кто бы знал, как хочется
К огням, а не домой.
Терзаем одиночеством
Майор госбезопасности,
Что остро ощущается
Особенно весной.
И вроде всё налажено:
Достаток, жизнь с размахом, и
Карьера: накануне вот
Звезду преподнесли.
А всё-таки, а всё-таки
Душа томится птахою,
И чайки прямо пó сердцу:
Курлы-курлы-курлы.
А на пути майоровом
В свеченьи светофоровом
Стоит печальный юноша
С кудрявой головой.
С букетом, ну, а главное –
С похожей на майорову
Тоской в глазах лазоревых,
Как небо над Невой.
И ветер, полный радости,
В его кудрях запутался.
И вечер, полный нежности,
В глазах его тонул.
И замер на мгновение
Майор госбезопасности,
– Что, не пришла? – спросил его,
И юноша кивнул.
Майор госбезопасности
Взглянул тепло и ласково:
– Не плачь, печальный юноша,
Да было бы о чём.
А в небе шандарахнуло
Чего-то громогласное,
А может, и не в небе-то,
А в сердце. Точно, в нём.
– Увы, дерьмо случается,
А жизнь ведь не кончается,
Ну, не пришла, подумаешь,
Бывает, шут бы с ней.
Такому счастью грош цена,
А может, окунуться нам
С тобой, прекрасный юноша,
В сияние огней?..
И вот майор и юноша
Фланируют по линиям,
Среди народу синего
Плывут на корабле.
Беседа льётся, вяжется,
В бокалы льётся бражица,
В руке рука и кажется –
Знакомы триста лет.
Вокруг играет музыка,
Диковинная музыка,
И ночью белой улицы
Причудливо светлы.
Им весело танцуется,
Потом они целуются,
И чайки сверху радостно:
Курлы-курлы-курлы.
Майор госбезопасности,
Отечество в опасности,
И есть ли место нежности
В такие времена,
Что смертью ошарашены,
Но жизнь никто не спрашивал,
И ночь такая ясная,
Безумием пьяна.
И кажется случайною
Весна необычайная
Среди извечных северных
Седых суровых зим.
И одурманен страстностью
Майор госбезопасности,
И обнимает юношу,
И засыпает с ним.
Прошла неделя пoлная
Со встречи той неистовой –
И ни звонка, ни строчечки.
Проклятый купидон.
А юноша на митинге
Был схвачен особистами,
И вдаль уносит юношу
Столыпинский вагон.
Крестовский с Петроградочкой,
Что за руку исхожены,
Не так милы, как если бы
Идти по ним вдвоём.
И вновь тоска угрюмая,
Событием умножена,
Приходит в сны майоровы
И жрёт его живьём.
Внезапная история,
Что счастья краткой песенкой
В душе благоустроенной
Устроила пустырь.
Претит майору ранее
Любимая профессия,
И, бросив всё, в онежский он
Уходит монастырь.
А что ещё поделаешь,
Когда былые радости
Во всей своей обильности
Вдруг стали немилы.
Когда сильнее сильного
Болит катастрофически,
И чайки так трагически:
Курлы-курлы-курлы.
Прошло немало времени.
Майор живёт без изысков,
Блюдя аскезу строгую
Средь кошек и икон.
Как вдруг к нему, сбиравшему
Морошку, вышел из лесу
В тюремной телогреечке
Пленённый Аполлон.
Бежал он из Карелии,
Питался можжевельником,
С волками бился яростно,
Из палки сделав кол.
Бежал он из колонии
Болотами зловонными,
Господь, как штурман бережный,
По краешку провёл.
И вот, ошеломлённые,
Они в обьятья падают
Друг дружке – в каплях радости
Горит пожар небес
На лицах изумлённых, и
Несчастные влюблённые
Счастливыми влюблёнными
Покинут этот лес.
А после – сядут в лодочку,
Да, в маленькую лодочку,
В резиновую лодочку
На вёсельном ходу,
Имеючи стратегию
Плыть прямиком в Норвегию,
Где при большом везении
Убежище дадут.
Они гребут, стараются
И иногда целуются,
И в море погружается
Размеренно весло.
И, может, будут счастливы,
Ведь чудеса случаются –
Пусть даже и в Норвегии,
Раз дома не свезло.
И всё, глядишь, наладится,
И свадебка сыграется,
Друзья за хлебосольные
Усядутся столы.
И чайки с неба серого
Торжественно и празднично
И жизнеутверждающе:
Курлы-курлы-курлы.
Норвегия – Норвегией.
Цветёт во славу Одина,
Где «скёль», забыв агрессию,
Мулле кричит равин.
Но обратимся к родине,
Где к автору поэзии
Пришли за воспевание
Любови двух мужчин.
А драма в малом казусе,
Ведь всё повествование
Двусмысленной иронии
Создатель не таил:
Майор госпезопасности
Был импозантной дамою,
А юноша – как юноша.
И он её любил.
И эти вирши в сущности –
Невиннейшее творчество,
Пошлейшая романтика
Для склонных к слёз литью,
Но думал ли об этом ты,
Читатель мой испорченный
Культурой ширпотребною
И собственным ай-кью?
Мораль сей оды явственна,
Её б учить в гимназиях
В упред филологических
И прочих там грехов:
Феминитивом пользуйтесь,
Чтоб избежать оказии
В своей амурной лирике,
Любители стихов.
Под ручку муж с майоркою
Гуляют по Майорке, и
Медовый месяц сладостен,
И лица их светлы.
А в синем небе радостно,
Бескомпромиссно радостно:
Там чай порхает с чайкою.
Курлы-курлы-курлы.
Yorumlar