Интенсивные письма
- Илья Члаки
- 11 июл.
- 10 мин. чтения
Комедия в двух действиях
Маме
Действующие лица
Мария
Эдита
Петер
Франц
Томас
Клаус
Фрау Оберхайм
Фрау Кляйншмидт
Фрау Фарнер
Александр
Мириам
Сулейман
Йоханна
Борис
Гизела
Рольф
Карл
Хельмут
Судья
Обвиняемый
Юрген
Девушка
Танцовщицы
Певцы
Тусклый свет горит лишь в самом начале спектакля, исключительно для того, чтобы зритель понял, что действие происходит ночью. Уже во время первой сцены появляются краски, которых становится с каждой новой сценой только больше.
Исполнителям не нужно всё время лежать в кроватях, они могут вести себя свободно, соответственно тому, о чём рассказывают, что вспоминают их персонажи. Некоторые их рассказы можно иллюстрировать, например, кино/видео.
Действующих лиц так много, что, при желании, один актёр может исполнять не одну, а две или несколько ролей.
Действие первое
Ночь. Больница. Реанимационное отделение (отделение интенсивной терапии). Горит тусклый свет.
1. Мария и Эдита
МАРИЯ. Ч-ш, ч-ш, тихо, тихо. Уже не больно, не больно.
ЭДИТА. Больно.
МАРИЯ. Сейчас пройдёт.
ЭДИТА. Больно.
МАРИЯ. Сейчас, сейчас...
ЭДИТА. А вы кто?
МАРИЯ. Никто... просто... мать.
ЭДИТА. Моя мать?
МАРИЯ. Ну... да... Твоя, разумеется, твоя.
ЭДИТА. Нет, вы меня с кем-то путаете. Моя мама давно умерла. Когда мне было семнадцать. Она умерла в мой день рожденья. Представляете? У меня день рожденья, а она умирает. Я тогда так расстроилась. Даже рассердилась немного. Я ведь и гостей пригласила, наготовили мы с ней столько всего. И парень мой должен был прийти. А она – скоропостижно. Я ей кричу: «Мам, на стол накрывай». А в ответ – грохот. Я бегом в комнату, смотрю, а она на полу лежит, руки-ноги в разные стороны, и хрипит. Я к ней: «Ты чего?» – спрашиваю. А она храпит-задыхается. В ту же минуту Б-гу душу и отдала. Она уже не дышит, а я всё спрашиваю: «Ты чего, мам, ты чего?» Страшно было. Вот так... семнадцать мне было. Очень мне хотелось день рожденья справить. Потому что... парень один нравился... красивый, широкоплечий, в форме... американец... хотелось мне за него, очень хотелось... Думала: выйду за Майкла, увезёт он меня в Америку, попаду я в сказку, где все говорят на английском языке... да... Гости пришли. Майкл тоже. Стали праздновать. А Катрин, подруга моя, потихоньку меня и спрашивает: «Где, мол, мать? Она, вроде, тут была, куда подевалась». – «Ушла», – говорю. Выпили, закусили, давай танцевать. Мы с Майклом пуще всех отплясывали. Хороший вечер получился, весёлый. Он мне колечко подарил. Это уж потом было, когда мы с ним вдвоем остались. Утром проснулись: на, говорит, тебе на память. И колечко протягивает. Ерундовое, грош цена ему, даже не серебряное. Оно мне лучше бриллиантового показалось. Позавтракал, и больше я его никогда не видела. Хорошо, что хоть не забеременела. Всё равно он был хорошим парнем.
МАРИЯ. А со мной-то что было?
ЭДИТА. Маму я в соседней комнате под кроватью спрятала. Завернула во всякие тряпки, покрывало... Она ж всё равно умерла... Я немного беспокоилась, когда мы с Майклом легли, мы ведь с ним там и лежали... над мамой, значит... Кровать сильно скрипела. Я всё думала: вдруг она не умерла, сейчас очнётся, выскочит из-под кровати и увидит, чем мы там занимаемся. Шуму будет... Не очнулась. Когда Майкл ушёл, вытащила я её из-под кровати, перетащила в большую комнату, положила как нашла, ну и врача позвала. Он пришёл, осмотрел её и говорит: «Она же у вас не сейчас умерла». Так я испугалась его слов, у меня аж сердце оборвалось, но виду не подала. «Возможно, – отвечаю, – и не сейчас, даже скорее всего ночью, я проснулась, а она лежит...» Поверил. А даже если б и не поверил. Я так рассудила: я ведь её не убивала, сама умерла, и говорить нечего. Потом-то я маму похоронила. Плакала громко. Как вспомню этот скрип – в слёзы. Много лет не давал он мне покоя.
МАРИЯ. Да...
ЭДИТА. И маму потеряла, и жениха не приобрела.
МАРИЯ. Ах, доченька...
ЭДИТА. Да, мама...
МАРИЯ. Ты у меня хорошая.
ЭДИТА. А ты тогда умерла?
МАРИЯ. Умерла, конечно, умерла.
ЭДИТА. И ничего не слышала?
МАРИЯ. Чего?
ЭДИТА. Как гости пришли? Музыку? Как мы с Майклом в кровать легли?
МАРИЯ. Нет, ничего. И как легли не слышала.
ЭДИТА. Не слышала?
МАРИЯ. Ни единого шороха.
ЭДИТА. И как кровать скрипела?
МАРИЯ. Нет, милая, ничего мне не мешало, и скрип меня совсем не беспокоил.
ЭДИТА. Значит, всё-таки слышала...
МАРИЯ. Деточка...
Мария встаёт, смотрит на табличку, висящую на кровати в ногах больной.
МАРИЯ. Эдита...
ЭДИТА. Мамочка!.. Это ты?! Правда ты?!
МАРИЯ. Ну, конечно же, я. Кто к тебе мог прийти? Никто тебя так не любит, как я. Никто.
ЭДИТА. Мамочка!.. Я тебя тоже люблю. Всегда любила. И всё время о тебе думала. Даже когда под кровать запихивала... и потом тоже... и... Но ты на меня не обижаешься?
МАРИЯ. Ну что ты, моя хорошая.
ЭДИТА. Не обижайся, пожалуйста! Мне так перед тобой стыдно!
МАРИЯ. Ничего, ничего, ты же замуж хотела.
ЭДИТА. Он всё равно сбежал.
МАРИЯ. Ну и ладно, бог с ним.
ЭДИТА. Мам... скажи мне...
МАРИЯ. Другого найдём.
ЭДИТА. Нет, не про то. Я умерла?
МАРИЯ. Ну что за глупость такая!
ЭДИТА. Я умерла.
МАРИЯ. Не болтай ерунду.
ЭДИТА. А как же так получается – я не умерла, а тебя вижу?
МАРИЯ. Ты же в больнице.
ЭДИТА. Да.
МАРИЯ. В реанимации.
ЭДИТА. Да.
МАРИЯ. Тут лекарства всякие, дурманящие вещества...
ЭДИТА. Наркотики?
МАРИЯ. Они помогают установить контакт.
ЭДИТА. Мам, ты ведь умерла молодой. Почему же ты постарела?
МАРИЯ. Ты задаешь столько вопросов!.. Если бы я не постарела, ты бы думала, что я твоя внучка и не смогла бы меня называть мамой.
ЭДИТА. Да, правда.
МАРИЯ. Ну, разумеется, правда.
ЭДИТА. И я тоже – такая старая.
МАРИЯ. Ах, девочка моя.
ЭДИТА. Не уходи от меня, мам.
МАРИЯ. Я здесь.
ЭДИТА. Даже когда действие этих лекарств закончится...
МАРИЯ. Не уйду.
ЭДИТА. Никогда не уходи!
МАРИЯ. Я с тобой.
ЭДИТА. Почему ты раньше ко мне не приходила? Я так хотела тебя видеть!..
МАРИЯ. Видимо, желание твоё было недостаточно сильным.
ЭДИТА. Я просто не верила, что это возможно. Хоть и в церковь ходила, а верила недостаточно, ты права, недостаточно. По привычке ходила, по привычке молилась. Молилась, а голова отвлекалась на всякую ерунду – дети, внуки, правнуки.
МАРИЯ. Тебе полегче? Не болит больше?
ЭДИТА. Мне так хорошо, ты даже себе не представляешь... потому что это такое счастье, о котором я и мечтать не могла...
МАРИЯ. Ты очень устала.
ЭДИТА. Нет-нет, я совсем не устала. Мне нравится, что ты со мной рядом!
МАРИЯ. Ляг, отдохни.
ЭДИТА. Мама?! Ты же обещала не уходить! Мам!
МАРИЯ. Я никуда не ухожу. Сейчас вернусь, а ты пока поспи. Ложись и спи. Не волнуйся, я здесь, я буду охранять твой сон. Ну, договорились?
ЭДИТА. Пожалуйста, не уходи никуда! Пожалуйста! Мама! Мы не договорились, не договорились!
МАРИЯ. Я буду здесь! А ты закрой глаза, тебе пора отдыхать!
ЭДИТА. Я закрываю, но ты никуда не уходи!
МАРИЯ. Да-да.
ЭДИТА. Спой мне колыбельную, мам.
МАРИЯ. Что?
ЭДИТА. Я так любила слушать, как ты поёшь.
МАРИЯ. Милая, у меня уж голоса нет.
ЭДИТА. Спой.
МАРИЯ. И слуха тоже.
ЭДИТА. Слух у тебя прекрасный и голос тоже. Мам, сядь ко мне... поближе...
МАРИЯ. Закрой глаза.
Мария садится на кровать Эдиты, начинает петь колыбельную.
ЭДИТА. Нет.
МАРИЯ. Что?
ЭДИТА. Это не та.
МАРИЯ. Другие я не помню.
ЭДИТА. Ты пела...
МАРИЯ. Не помню!
ЭДИТА. Там было что-то про мышку.
МАРИЯ. Про мышку?
ЭДИТА. Или про мишку.
МАРИЯ. Про мишку?
ЭДИТА. Я плохо помню, мам. Я думаю, там было какое-то животное. Мне казалось, что это очень грустная песенка. Я тебя слушала и думала, зачем ты мне поёшь на ночь такую грустную песню. Как вообще можно уснуть под такую грустную мелодию. Под такую мелодию хорошо плакать. Да, именно плакать. Спой, мам.
МАРИЯ. Про животное.
ЭДИТА. Да.
МАРИЯ (поёт). Жило на свете животное – мышка.
ЭДИТА. Да.
МАРИЯ. Нет. Жило на свете животное – мишка.
ЭДИТА. Да.
МАРИЯ. Жило на свете животное – шишка.
ЭДИТА. Да...
МАРИЯ. Жило на свете животное пышка.
ЭДИТА. Да.
МАРИЯ. Жило животное кышка и тышка, лышка и фышка. Песенки пело и танцевало, в небо смотрело, не тосковало, бегало, прыгало, даже летало, плавало тоже, ну и мечтало. Раз, два, три, четыре, пять, не смей, Эдита, тосковать. Раз, два, три, четыре, пять, давай, Эдита, танцевать. Раз, два, три, четыре, пять, я научу тебя летать. Раз, два, три, четыре, пять, не смей, Эдита, тос-ковать.
ЭДИТА. Да, весёлая песня. Под такую не уснёшь.
МАРИЯ. Раз, два, три, четыре, пять, скорее глазки закрывать. И спать, и спать, Эдита, спать.
ЭДИТА. Жаль, что ты никогда мне её не пела.
МАРИЯ. Я скоро приду.
ЭДИТА. Завтра?
МАРИЯ. Завтра.
ЭДИТА. Мама...
МАРИЯ. Да.
ЭДИТА. Спокойной ночи, мама.
МАРИЯ. Спокойной ночи, дочка.
Эдита закрывает глаза, засыпает. Мария от неё отходит.
2. Мария
МАРИЯ. Милый мой сыночек! Я так скучаю по тебе. Это плохо, очень плохо, что родители привыкают к детям, а дети привыкают к родителям. И для детей плохо, и для родителей. Нам нужно как птицам – научил летать, и поминай как звали. Никакой зависимости. Дети не будут страдать, глядя на наши предсмертные мученья, мы не будем мучиться, непрерывно думая об их проблемах. Но... Что может быть лучше нашей любви к детям? Что может быть прекраснее их любви к нам? Как я скучаю!.. Но это ничего, ничего... Здесь много прекрасных и интересных людей. Когда ты приедешь, я обязательно тебя с ними познакомлю. Впрочем, я могу и не ждать твоего приезда и знакомить тебя с ними по мере того, как я их навещаю. Как только у меня появляются силы, тут же иду к соседям. Мне очень трудно одной. Ты же знаешь, я люблю людей, и они отвечают мне взаимностью.
3. Мария и Петер
ПЕТЕР. Эй! Эй! Э-э-эй! Тебе говорю. Слышишь! Эй! Как там тебя?.. Мамаша!..
МАРИЯ. Вы мне?
ПЕТЕР. Тебе, кому ж ещё. Иди поближе.
МАРИЯ. Да, папаша.
ПЕТЕР. Какой, к чёрту, папаша. Старый дед, вот кто я.
МАРИЯ. Я слышу.
ПЕТЕР. А я – нет, иди ближе.
МАРИЯ. Да.
ПЕТЕР. Ты чего, боишься, что ли? Не кусаюсь.
МАРИЯ. Слышу.
ПЕТЕР. Об том и речь. Полностью безопасен. Зубы, сволочи, сняли и, чёрт их знает, куда-то подевали! Посмотри здесь где-нибудь. В тумбочку, наверное, спрятали.
МАРИЯ. Нет.
ПЕТЕР. Слушай... там за перегородкой старуха лежит, я слышал, дела её совсем плохи, не сегодня-завтра помрёт. Врачи говорили. Сказали – никаких шансов. Я думаю, может, она уже. Скорее всего. Понимаешь? Сыграла. Поняла?
МАРИЯ. Нет пока.
ПЕТЕР. Зубы.
МАРИЯ. Что?
ПЕТЕР. Ей они уже не понадобятся.
МАРИЯ. Они же вам не подойдут.
ПЕТЕР. Плевать! Тащи их сюда! Я не могу без зубов, понимаешь?! Это для меня – хуже некуда! У тебя свои зубы?
МАРИЯ. Свои.
ПЕТЕР. Врёшь!
МАРИЯ. Свои.
ПЕТЕР. Тебе сколько лет?
МАРИЯ. Свои. В смысле не чужие.
ПЕТЕР. Я только примерить хотел.
МАРИЯ. Вам без зубов лучше.
ПЕТЕР. Слушай, а ты вообще-то кто? К кому пришла? Или ты сестра? Старая, вроде.
МАРИЯ. Приятных сновидений.
ПЕТЕР. Молодая-молодая. А может, с того света?
МАРИЯ. Оттуда.
ПЕТЕР. Я три дня назад тоже там был. Веришь, мне понравилось. Хорошо. Ни боли, ни желаний – ничего, полное ничего. Успел подумать – рай. А тут врач как заорёт, прямо в ухо! Чего он там орал, я так и не понял, может, и не орал вовсе, только мне так казалось. Я даже уверен, что не орал. Он такой у них спокойный, думаю, за всю жизнь голос не повысил. Представляешь, он так тихонечко лопочет, а мне аж уши режет, того гляди барабанные перепонки лопнут. Думаю, сейчас встану и закрою твой звонкий рожок. Где там, мне и теперь не встать. Перерезал всего вдоль и поперёк. Нет, это не он перерезал. Резал другой, я знаю. Или он... Тебя как зовут? Чего молчишь-то? Я Петер. А ты?
МАРИЯ. Неважно.
ПЕТЕР. Смотри, как знаешь. Так ты чего тут делаешь? Уборщица?
МАРИЯ. Сейчас ночь.
ПЕТЕР. Не врач, не сестра, не уборщица. Пациентка? Точно, как я не догадался! Пациентка!
МАРИЯ. Тише!
ПЕТЕР. Попал, попал! Пациентка!
МАРИЯ. Сейчас придёт сестра и вколет вам успокоительное.
ПЕТЕР. А ты чего ходишь? Или ты не отсюда?
МАРИЯ. Отсюда.
ПЕТЕР. Здесь ходячих нет, только отходящие. А какая сегодня сестра? Рыжая или чёрненькая?
МАРИЯ. Беленькая.
ПЕТЕР. Я тебе честно скажу, эта чёрненькая такая сволочь! Попадись она мне лет тридцать назад, я бы сделал из неё человека.
МАРИЯ. Тридцать лет назад она ещё не родилась.
ПЕТЕР. Мои тридцать лет назад. Такая стерва, я тебе скажу, злобная гадина! Когда она мне голову поднимает, чтоб я попить мог, так и чувствую, была б её воля, оторвала бы к чертям и голову, и всё остальное. Ненавидит меня, вижу, ненавидит. Знаешь, почему? Потому что я беспомощен, потому что не то что шевелиться, говорить не могу. Ничего, зашевелюсь, заговорю! Раз уж я не сдох, я тебе всё припомню. Ты злопамятная?
МАРИЯ. Нет.
ПЕТЕР. Я тоже раньше не был. Но этой гадюке ничего не спущу. Я что-нибудь придумаю для неё особое, приготовлю персональный сюрприз. Тут пару дней назад турок лежал. Ему повезло больше, чем мне. Его она любила в тысячи, миллионы раз больше, чем меня. Вот кого она осчастливила на все сто! Турка!
МАРИЯ. Это была турчанка.
ПЕТЕР. Турок.
МАРИЯ. Турчанка.
ПЕТЕР. Не знаю... С чего ты решила?
МАРИЯ. Я её навещала.
ПЕТЕР. Тогда – конечно. Я же через ширму не вижу. А турок этот, турчанка, она же не разговаривала, только звуки издавала... не определить. Я решил – турок.
МАРИЯ. Сначала ты слышал, как она стонала. Всю ночь напролёт.
ПЕТЕР. Мне это совсем не мешало.
МАРИЯ. У тебя были свои проблемы.
ПЕТЕР. Вот именно.
МАРИЯ. На следующую ночь она кричала.
ПЕТЕР. Ужасно кричала. Ей было больно, она просила, умоляла о помощи.
МАРИЯ. Кричала по-турецки, она же турчанка. (По-турецки). Помогите, помогите, помогите!
ПЕТЕР. Пришла эта тварь и сказала – заткнись, сука!
МАРИЯ. Да.
ПЕТЕР. Заткнись, сука!
МАРИЯ. Так и сказала.
ПЕТЕР. Заткнись, сука! Я хотел встать и убить эту гнусную бабу! Но я не мог встать. И стал кричать изо всех сил!
МАРИЯ. Но тебя никто не слышал.
ПЕТЕР. Я кричал, но меня никто не слышал.
МАРИЯ. У тебя даже на шёпот не было сил.
ПЕТЕР. Не было.
МАРИЯ. Она склонилась над самым её лицом и прошипела: «Заткнись, турецкая сука!» Эта турчанка была хорошей женщиной, очень хорошей. Доброй. Я её любила. Знаешь, как её звали? Бичиди.
ПЕТЕР. Бичиди?
МАРИЯ. Бичиди. Простая женщина из турецкой деревни. Жила с чужой почкой. Собственные почки отказали. Это у неё после родов случилось. Пересадку много лет назад сделали в Турции. Уже с чужой почкой она переехала в Германию. Воспитала троих детей.
ПЕТЕР. Потом она стала страшно задыхаться.
МАРИЯ. Это было недолго.
ПЕТЕР. Потом успокоилась. Легче стало. А утром её увезли в палату. Я ещё подумал: повезло мужику. Я же не знал, что он – это она.
МАРИЯ. Повезло.
ПЕТЕР. Точно так и подумал – повезло мужику.
МАРИЯ. Она умерла, это обнаружила утренняя смена.
ПЕТЕР. Умерла?!
МАРИЯ. Бичиди...
ПЕТЕР. Ты куда?
МАРИЯ. Навещу покойную.
ПЕТЕР. Ты ей скажи, что я отомщу. Слышишь? Обязательно скажи.
Мария выходит...
Конец ознакомительного фрагмента. Продолжение читайте по подписке.
Чтобы журнал развивался, поддерживал авторов, мы организуем подписку на будущие номера.
Все уже вышедшие номера можно скачать бесплатно — знакомьтесь с нашими авторами, вдохновляйтесь и делитесь открытиями.
Чтобы всегда иметь возможность читать классический и наиболее современный толстый литературный журнал. Чтобы всегда иметь возможность познакомиться с новинками лучших русскоязычных авторов со всего мира.
Комментарии